В.Пелевин и В.Набоков: проблема интертекста

Введение

Художественные произведения одного из ведущих авторов XXI века – Виктора Пелевина являют собой образец постмодернистского текста, умело сочетающего в себе все веяния времени. Одним из самых распространенных приемов постмодернизма становится прием интертексмтуальности, причем интертекстуальности не завуалированной, как это происходило, к примеру, в XIX – XХ веке, а доходящей до прямой цитации произведений, прпи помощи которой читатель вовлекается в игру с текстом.
И, если ранее, интертекстуальность была лишь второстепенным, дополнительным способом влияния на читательское восприятие, который помогал более полно осознать специфику текста и скрытые интенции автора, то в случае с Пелевиным можно говорить о том, что А. В. Злочевская называет «реминисцентной организацией текста как новом способе художест-венного освоения реальности».
Если мы будем обращаться к творчеству Пелевина с позиции литературоведения, то мы никак не можем оставить в стороне, что автор сознательно подходит к интертекстуальности в своих произведениях, встраивая ее в парадигму своих романов. Но, приходится признать тот факт, что богатство пелевинской прозы с позиции интертекста до сих пор не основано. Это обусловлено, в первую очередь, пограничным состоянием автора, что видится в том, что до сих пор нет единого мнения по поводу литературной значимости писателя.
Одновременно раздаются как восторженные комментарии относительно автора, так и комментарии неприятия, которые говорят о массовой литературе, ставки на коммерцию. Отчасти, думается, правы обе точки зрения, и, тем не менее, приходится признать тот факт, что пелевинская проза находится на рубеже между серьезной литературой (которая по прошествии времени получит название классики) и литературой, которая принадлежит беллетристике и предназначена для массового читателя. Сам Пелевин, думается, не слишком задумывается о своей отнесенности к определенной области, предпочитая играть текстовыми символами.
Если говорить об интертексте у Пелевина, то приходится признать, что это явление в текстах практически неограниченно – в романах обнаруживается М. Ю. Лермонтов, Н. В. Гоголь, И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, А. П. Чехов и др. Но, думается, самое большое влияние на Пелевина оказал Владимир Набоков, который своими произведениями и заложил основы постмодернизма.
Сам Набоков, несомненно, относится ко времени модерна, он слишком включен еще в контекст русской классической литературы. Пелевин подходит к русской литературе с несколько иной позиции – тексты ее становятся не базой для построения произведений, не связью эпох от истоков к современности, а базой для литературной игры, когда произведение переосмысляется с позиции его переворачивания в текстах постмодернизма, разбивании на части. Как правило, Пелевин берет произведение, которое широко известно читателю, и использует его обломки для построения собственного мира. При этом само произведение являет собой некий калейдоскоп, который обнаруживает свои краски в зависимости от поворота угла зрения.
Говорить о том, что творчество Пелевина до сих пор не изучено – это значит не сказать практически ничего. В настоящее время творчество его представлено большим количеством разрозненных статей, которые представляют собой больше критические обзоры, нежели полноценный литературоведческий труд. В то же время, проблема интертекста в творчестве Пелевина становится лишь «проходной» темой, о которой говорят все, так как она слишком очеывидна, но которая не рассматривалась серьезно.
Данная работа выросла из предположения о том, что сюжеты набоковских произведений используются достаточно широко в романах Пелевина, при этом, сами романы не только отсылают к творчеству Набокова, но и переосмысляют это творчество с позиции, интересной для автора.
Цель данной работы - рассмотреть особенность набоковского интертекста в произведениях Пелевина
В соответствии с целью необходимо решить ряд задач:
- Дать определение литературной традиции в прозе Пелевина;
- Рассмотреть особенности взаимодействия творчества Пелевина в контексте русской литературы;
- Представить основные интертекстуальные черты в романе «Священная книга оборотня»;
- Охарактеризовать специфику рассказа «Ника».
- Описать связь романа «Т» и «подлинная жизнь Себастьяна Найта»
Объектом настоящей работы является романное творчество Виктора Пелевина. Предмет работы – и нтертекстуальное переосмысление линий Владивира Набокова в прозе Пелевина.
Гипотеза исследования: творчество Пелевина приводит к переосмыслению прозы Набокова. Пользуясь привычными сюжетными линиями, Пелевин воссоздает совершенно другой мир на страницах своих романов.
Научная новизна исследования:
1. Выявлена роль интертекстуальности у В. Пелевина;
2. Выделена характеристика набоковскихз линий в романах Пелевина.
В дипломной работе использованы такие методы анализа, как системный анализ, исторический, структурно-функциональный тип анализа, сопоставительный и комплексный подходы к материалу.
Теоретическая значимость. Представленный в работе материал может послужить отправной точкой для более глубокого исследования творчества писателя, определения специфических черт в интертекстуальности романов В. Пелевина.
Практическая ценность исследования видится в том, что его материалы и выводы можно использовать в изучении курсов современного литературоведения, для самостоятельного рассмотрения специфики творчества писателя.
Структура работы: Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы

Введение 3
Глава 1. Пелевин и литературная традиция 7
1.1. Традиция и интертекст в прозе Пелевина 7
1.2. Пелевин и традиции русской литературы 21
Глава 2. Творчество Набокова в зеркале прозы Пелевина 27
2.1. Набоковская «Лолита» в романе «Священная книга оборотня» 27
2.2. Связь «Ники» с «Лолитой» 61
Заключение 71
Список литературы 76

Заключение

Эстетика Пелевина - это эстетика скрытого устойчивого центра, а не «отсутствующего», так как значение все же достаточно легко выводимо. В то же время, для Пелевина, как и для любого постмодернистского автора в большей степени характерно ощущение аморфности окружающего мира, хаотичности его, потери хоть каких-нибудь отчетливых ценностных ориентаций. А, если в прозе и появляется ценности, то они, скорее, могут быть реализованы как антиценности, противопоставленные традиционным представлениям о норме в обществе.
Творчество Пелевина может быть рассмотрено как игра с прежними культурными кодами, с Традицией реализуется во многом именно с позиций модернистского текста. В этом искусстве Традиция, пожалуй, впервые превращается в подлинного «творческого союзника» авторов, в мощное художественное средство постижения себя и мира, способ придания многочисленных дополнительных «измерений» их сложным художественным мирам.
Игра произведениями и литературными кодами позволяет построить мир наиболее полно, так как читатель, декодируя подобные интенции, конструирует заодно и тот мир, который был создан более ранними авторами. На этой трактовке литературной традиции — в качестве «творческого союзника», одного из эффективных средств реализации художественных стратегий Пелевина и будет основываться подход к исследованию автора в работе, так как речь здесь пойдет об обыгрывании текстов модерниста Набокова.
Этот подход, конечно же предполагает отношение к Пелевину как к глубоко знающему и, главное, понимающему Традицию, как к писателю, не только свободно обращающемуся с Традицией, играющему ее смысловыми составляющими, но в глубинной основе своей неразрывно с ней связанному.
Одним из приемов создания постмодернистского текста является деканонизация всех принятых ранее канонов, заключающаяся в переосмыслении культурных традиций, выработанных предыдущими литературными направлениями. Зачастую переосмысление происходит при помощи иронии, когда в литературе постмодерна развенчивается определенный литературный миф.
Вторым приемом создания постмодернистской литературы является размытость жестких бинарных оппозиций. Если раньше в литературе существовало деление по принципу соотнесения персонажей с определенной картиной мира, определенной группой или лагерем, то в литературе постмодернизма такого членения не происходит. Нет организации композиции, характерной для классической литературы. К примеру, принадлежности героя к определенному обществу.
Интертекстуальный подход, учитывающий интенционально- функциональную специфику интертекстуальности, в рамках более широкого историко-функционального подхода к явлениям словесного искусства, несомненно, является методологически наиболее благоприятным для исследования художественно-творческого взаимодействия Виктора Пелевина с классической традицией русской литературы, так как даже постмодернистский текст, как нами было выяснено, не может существовать в полном отрыве от классической литературы.
Примечательно, что в свете этого подхода апеллирование традиционным текстом порождает некий феномен пародии. «Пародия», постоянная апелляция к литературно-художественным достижениям предшественников есть, следовательно, «профессиональная» потребность писателя пелевинского склада.
Из обращения к традиционным явлениям литературы писатель берет источники вдохновения. Фактически это приводит к тому, что в его художественной практике «пародийность» как установка творчества совпадает с тем, что мы называем «интертекстуальной стратегией» писателя. В текстах Пелевина интертекст – одна из текстообразующих стратегий, причем в ход идет все, начиная от текстов рекламы и заканчивая литературными отсылками. Отметим, что понятие «пародия» имеет один крайне важный семантический оттенок — оттенок «сознательности», «ин тенциональности».
Совершенно очевидно, что пародия (в каком бы смысле ни воспринимать это слово) не может быть стихийной, бессознательной, и коль скоро в литературоведении она действительно понимается достаточно широко - как «выражение общей интертекстуальности», то этоподтверждает возможность подхода данной дипломной работы – отображения осознанного переворачивания набоковской линии в романах Пелевина.
В творчестве Пелевина, если мы будем рассматривать его в соотнесении с романистикой Набокова существенным становится роль героя – трикстера.
Трикстер – это хитрое божество, не подчиняющееся правилам общепринятого поведения. Оно постоянно нарушает законы природы, указания богов, при этом добиваясь определенного положительного эффекта (примером трикстера может послужить древнеегипетский бог Сет). Нарушение правил происходит очень часто в форме хитрости, уловок или воровства. Характерной чертой трикстера является совершение действий не по злому умыслу, а в процессе игрового действия, причем сам процесс для него важнее, чем достижение результата.
Сюжет строится таким образом, что все противоречие в нем заключено в жизни самого главного героя. Если ранее в средневековой прозе, а затем и в новеллах раннего возрождения существовали определенные типы героев, маски, соотносимые с теми или иными качествами, то теперь в самом существе человека одновременно уживаются истинное и ложное, зло и добро, прекрасное и безобразное.
Самобытность главного героя не может не отразиться и на эстетике построения самого романа – чаще всего на протяжении сюжета очень сложно отделить низменное от высокого, правду от лжи, и, хотя носителем данного сознания является сам герой, данные черты присущи абсолютно всем персонажам произведения, раскрывающимся через сознание пикаро.
Если мы будем брать роман Набокова, то можно увидеть, что трикстером одновременно становится и Гумберт Гумберт, который мечтает о молодых девочках, что становится своеобразным нарушением традиционных представлений о морали и общественных устоях. В то же время обращает на себя внимание увлеченность главного героя теми девочками, которые содержат в себе некое демоническое начало. То есть демонизированы в романе оба героя.
Тем не менее, естественно, воплощением трикстера становится в большей степени Гумберт. В романе Пелевина все еще более однозначно. Оборотня в нем два, но соблазнителем, как уже говорилось, становится Лиса. По всему тексту романа проходит повествование о ее прошлой жизни, которую она стремится поведать главному герою.
Она однозначный преступник в романе, а потому вынуждена каяться в содеянном зле. В то же время обращает на себя внимание тот факт, что лиса максимально обезличена – нет ее имени, есть только буква. При этом создается вполне естественная игра с читателем – с одной стороны идет обращение к китайской традиции, с другой – к сниженной лексике.
Характерно, что демонические черты в романе Пелевина приобретают всегда женские персонажи. При анализе двух произведений Пелевина было обнаружено большое количество интертекстовых элементов. Реализуются они как в тексте романа при помощи цитации, когда создается прямая отсылка к тексту произведения, так и при помощи лейтмотивов, которые, вовлекаясь в языковую игру, получают свое принципиально иное наполнение.
Классический сюжет выворачивается наизнанку в «Нике», когда герой остается жив, а погибает героиня. А в «Священной книге оборотня» героиня вообще оказывается воплощением обоих набоковских героев. Таким образом, можно говорить о том, что Пелевин использует канонические тексты как некий строительный материал для переосмысления действительности.

1. Аверинцев С. С. Авторство и авторитет. // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художе¬ственного сознания. - М., 1994. Стр. 105 — 125.
2. Аверинцев С. С., Андреев М. Л., Гас- паров М. Л., Гринцер П. А., Михайлов А. В. Категории по¬этики в смене литературных эпох. // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. Стр. 3-38
3. Азеева К.В. Игровой дискурс русской культуры конца XX века: Саша Соколов, Виктор Пелевин: Автореф. дис. . канд. культурол. Наук. Ярославль, 1999. -22 с.
4. Арнольд И. В. Проблемы диалогизма, интер¬текстуальности и герменевтики (в интерпретации художест¬венного текста). - СПб., 1995. – 317 с.
5. Барт, Ролан. Избранные работы. Семиотика. По¬этика. - М., 1994. – 417 с.
6. Басинский П. Из жизни отечественных кактусов // Литературная газета. 1996. 29 мая.
7. Басинский П. Виктор Пелевин // Октябрь. 1999. № 1. С . 193-194.
8. Басинский П. Синдром Пелевина // Литературная газета. 1999. 12 мая
9. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. 502 с.
10. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986. 541 с.
11. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963. 363 с
12. Белая Г.А. К проблеме романного мышления // Советский роман: Новаторство. Поэтика. Типология. М., 1978. С. 179-197.
13. Вайнштейн О. Б. Индивидуальный стиль в романтической поэтике. // Историческая поэтика. Литера¬турные эпохи и типы художественного сознания. Стр. 392 — 430.
14. Глазман М. С. Творчество как диалог. // На¬учное творчество. — М., 1969. – с. 221 – 223

15. Есаулов И. А. Поэтика литературы русского зарубежья: Шмелёв и Набоков: два типа завершения тради¬ции. // Есаулов И. А. Категория соборности в русской лите¬ратуре. - Петрозаводск, 1995. Стр. 238 - 267.
16. Злочевская А. В. Эстетические новации Владимира Набокова в контексте традиций русской класси¬ческой литературы. // Вестник МГУ. Серия 9. Филология. № 4, 1997. Стр. 9 - 19.
17. Злочевская А. В. Художественный мир Владимира Набокова и русская литература XIX века. — М., 2002. – 188 с.
18. Зубарева Е. Ю. Рецензия на книгу: «А. В. Злочевская. Художественный мир Владимира Набокова и русская литература XIX века». // Филологические науки. № 6, 2002. Стр. 117 - 120.
19. Ильин И. П. Теория знака Ж. Дерриды и её воздействие на современную критику США и Западной Ев¬ропы. // Семиотика. Коммуникация. Стиль. — М., 1983. Стр. 108 - 125.
20. Кожинов В.В. Происхождение романа. М., 1963. -439 с.
21. Кожинов В.В. Роман эпос нового времени. // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Кн.2. М., 1964. С. 120-146.
22. Козловский П. Современность постмодернизма // Вопросы философии. 1995. № 10. С. 85-94.
23. Козловский П. Культура постмодерна. М., 1997. 260 с.
24. Куделин А. Б. Автор и традиционалистский канон. // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. Стр. 222 — 266.
25. Липовецкий М. Эпилог русского модер¬низма (художественная философия творчества в «Даре» На¬бокова). // В. В. Набоков: PRO ET CONTRA. T. 1. Стр. 643 - 666.
26. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. - М., 1970. – 123 с.
27. Лотман Ю. М. О русской литературе: статьи и исследования (1958 - 1993). - СПб., 1997. – 842 с.
28. Лотман Ю.М. О сюжетном пространстве романа XIX столетия // Ученые записки Тартуского государственного университета. Труды по знаковым системам XX. Вып. 746. Актуальные проблемы семиотики культуры. Тарту, 1987. С. 102-114.
29. Лотман Ю.М. Об искусстве. С.-П., 1998. 702 с.
30. Лотман Ю.М. Семиотика кино и проблемы киноэстетики. Таллин, 1973. -138 с.
31. Лотман Ю.М. Лекции по структурной поэтике // Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994. С. 17-245.
32. Лотман Ю.М. Смерть как проблема сюжета // Ю.М.Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994. С. 417-431.
33. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970. 384 с.
34. Лотман Ю.М. Текст в тексте // Ученые записки Тартуского государственного университета. Труды по знаковым системам XIV. Вып. 567. Текст в тексте. Тарту, 1981. С. 24-36.
35. Лотман Ю.М., Минц З.Г. Литература и мифология // Ученые записки Тартуского университета. Труды по знаковым системам XIII Вып. 546. Семиотика культуры. Тарту. 1981. С. 35-55.
36. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф имя - культура. // Ученые записки Тартуского государственного университета. Труды по знаковым системам VI. Вып. 308. Тарту, 1973. С. 282-929.
37. Манн Ю. В. Автор и повествование. // Истори¬ческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественно¬го сознания. Стр. 431 - 480.
38. Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М., 1986.-318 с.
39. Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. М., 1990. 273 с.
40. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М., 1994. 133 с.
41. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976. 407 с.
42. Пелевин В. На провокационные вопросы не отвечаем: Фрагменты виртуальной конференции с популярным писателем Виктором Пелевиным, опубликованные в ZHURNAL.RU//Литературная газета. 1997. 13 мая.
43. Роднянская И. .И к ней безумная любовь. // Новый мир. 1996. № 9. С. 216-221.
44. Роднянская И. Этот мир придуман не нами // Новый мир. 1999. № 8. С. 207-217
45. Смирнов И. П. Порождение интертекста (элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б. Л. Пастернака). 2-е изд-е. — СПб., 1997. – 173 с.
46. Старк В. П. Внутренняя хронология романа «Лолита». // В. В. Набоков: PRO ЕТ CONTRA. Т. 2. Стр. 893 - 907.
47. Фатеева Н. А. Интертекстуальность и её функции в художественном дискурсе. // Известия РАН. Се¬рия литературы и языка. 1997. Т. 56. № 5. Стр. 12 — 21.
48. Фатеева Н. А. Типология интертекстуаль¬ных элементов и связей в художественной речи. // Известия РАН. Серия литературы и языка. 1998. Т. 57. № 5. Стр. 25 — 38.
49. Фоменко И. В. Цитата. // Введение в лите¬ратуроведение. Литературное произведение: основные по¬нятия и термины. — М., 1999. Стр. 496 — 506
50. Четверикова М. В. Явление интертек¬стуальности в романе В. Набокова «Пнин». // Филология. Вып. 3.Стр. 32 - 37.
51. Connolly J. W. The Function of Literary Allu¬sion in Nabokov's "Despair". // Slavic & East European Jour¬nal. 1982. Vol. 26. № 3. P. 302 - 313.
52. Mayer Pr. Nabokov's «Lolita» and Pushkin's «Onegin»: McAdam, McEve and McFate. // The Achievement of Vladimir Nabokov. - N. Y., 1984. P. 190 - 195.